Яна Глазкова - Жоэль и Поль
Человечек подвел Жоэль к дивану, сам сел на край и, потянув Жоэль за руку, усадил ее рядом. Жоэль едва ли присела, у нее захватывало дух, и она была готова услышать, что угодно.
Что общего могли найти Акира и американка? Какая тут была взаимосвязь? Эта мысль никак не укладывалась в голове Жоэль на протяжении всего разговора. Она действительно стала замечать изменения в городе, стала замечать, как цвета и тени подстраиваются под ее настроение, но предпочла отнести эти домыслы к банальному самообману, параноидальным мыслям. Как можно было поверить в то, что Париж создан для нее, или будто он пренебрегает всеми жителями и гостями и посвящает все свои полости ей, одной лишь Жоэль?
– Ты не можешь не чувствовать. Точнее, я уверен, что тебе известно, пусть и подсознательно, что пришло время для самых серьёзных открытий, а ты пытаешься отложить прибытие собственного поезда.
– Я просто не понимаю. Я не понимаю, что мне делать…
– Делать – правильное слово. Надо делать, а не сидеть дома с безобразным чудищем и упускать хвост бегущего времени.
– А что же делать?
– Что-то. Милая, никто не даст тебе ответов, ни я, ни все остальные после меня. Тебе необходимо их найти самостоятельно. И только ты знаешь, где и как их искать.
– Да разве я хоть что-нибудь знаю? Я вообще ничего не понимаю, ровным счетом ничего не понимаю!
– Успокойся. Какая-то ты больно нервная для такого уникального случая, каким ты являешься. Совсем не этого я ожидал.
– Какой такой случай? Послушайте, Акар, Акум… Боже, я даже не могу вспомнить Вашего имени!
– Успокойся. Зовут меня Акира, и я начну с самого начала. Та-аа-ак?
– Хорошо.
– Выясни для начала самое простое, постарайся вычленить пару наиважнейших фундаментальных вопросов и ищи ответы. Если тебе удобно – представь, что ты пес, постарайся все вынюхать.
– Вынюхать. Ну, ясно.
– Не закрывайся, не сопротивляйся. Обороняясь от неизбежности, ты ставишь себе палки в колеса, а у твоего поезда ограниченный срок годности, деточка.
– Я постараюсь. Если, конечно, это вообще возможно.
– Возможно. Дыши глубоко, очищай ум от мусора, и в потоке чистого сознания придут все необходимые ответы.
– Ну, ясно.
Жоэль ничего не было ясно. Человечек походил на старца, вокруг него парило плотное клубковидное тепло, таким теплом обладают родные бабушки и дедушки и их насыщенные годами дома. Жоэль знала, что должна, именно должна, действовать. Ей явили второй звонок, второе пришествие инородного, третьего звонка могло и не последовать, а последствия испить будет вынужден каждый.
***На следующий день Жоэль проснулась, полная решимости что-то менять. Она поняла, что ее волнует, прежде всего, несколько вопросов: «Кто она? Почему Париж походит на вымышленный город? Какова тайна и как ее раскрыть?»
Сыворотка правды могла бы помочь и обличить все кости города и ее отношений с собой и Полем. «Поль. Где же Поль?».
Жоэль нарядилась в зеленое платье в пол, одела вельветовый жакет, который менял цвет при каждом движении, заплела волосы, припудрила лицо и, глубоко вздохнув, отправилась в город. Ей предстоял важный разговор с Парижем.
Она шла по Елисейским полям, внимательно исследуя людей на улице, опавшую листву и цвет асфальта. Магазины, толпы людей, пестрые пакеты с многочисленными покупками мелькали мимо ее пытливых теплых глаз. Жоэль присела на деревянную скамейку, которая только лишь подчеркивала ее красоту в этот день, гармонично дополняя жакет и зеленое платье. Она сложила руки на коленях и стала внимательно рассматривать свои ладони. Завитки, линии, мелкие детали, изгибы пальцев и кистей плели историю ее жизни, однако она заметила, что линия жизни видна нечетко, самая главная и ярко выраженная линия испарилась. Жоэль что-то когда-то читала о хиромантии, скорее вскользь и для развлечения скучающего ума. Она присмотрелась, поднеся ладонь к своему лицу, и впрямь убедилась в полном отсутствии линии жизни. Нахмурив брови, она провела пальцем правой руки по левой ладони, будто пытаясь нащупать линию, которая исчезла без следа. Она не могла вспомнить, была ли у нее эта линия раньше, обращала ли она на нее внимание. Не найдя объяснения для этой странной находки, она подняла голову и стала настырно заглядывать в руки прохожих в надежде разглядеть их линии. Мужчина, проходивший мимо, помахал своей знакомой, и, к полному удивлению Жоэль, на его ладони не было ни одной линии, она была гладкой и чистой. Вцепившись руками в скамейку и выпрямив спину, Жоэль продолжала разглядывать людей. К ней подошла старуха и попросила пару момент, на протянутой к Жоэль руке не было ничего, ни одной линии, лишь сухая ровная кожа. Жоэль отпрянула от старухи, замахала руками, а старуха поспешила удалиться, понимая, в сколь недоброжелательном настроении находился ее предполагаемый добродетель. Жоэль встала со скамейки и, нервно оглядываясь по сторонам, начала понимать. Город был ненастоящим, как и люди, живущие в нем. Все было фикцией. Люди двигались без цели, улыбались неестественно, а их лица не выражали никакой мысли. Как же раньше она не замечала ничего подобного? Люди без линий на руках, город без людей. Жоэль приоткрыла пухлые губы, подул легкий ветер, играя с несколькими непослушными прядями, платье заиграло в воздухе, она стояла ошеломленная, раздираемая истиной, которая вселяла панику, щемящий ужас и бесконечную печаль. Узнать истину – огромный груз, не каждому она по плечу. Нести крест весом около тонны и при этом щедро улыбаться миру, подарившему тебе эту ношу – дело духовного совершенства, внутренней гармонии и всепоглощающей беспрекословной веры. Была открыта первая скрижаль, истина начала сочиться из всех подворотен, обрызгивая стены домов и фонарные столбы. Прорвалась плотина. Жоэль, потеряв всякий контроль, бросилась хватать прохожих за руки. Люди смотрели на нее пустыми глазами и улыбались, как куклы, набитые сеном и тряпьем. Жоэль бежала по улице, цепляясь за несуществующих людей, трясла их за плечи, задавала вопросы и всматривалась в пустые серые лица. Люди продолжали улыбаться и совершать свои цикличные действия. Схватив одного молодого человека за руки, Жоэль кричала: «Ты меня слышишь? Как тебя зовут? Ты знаешь, кто я?» А молодой человек смотрел будто мимо нее. Встав посреди улицы, Жоэль махала руками и кричала: «Люди! Посмотрите на меня! Черт бы вас побрал, да посмотрите же на меня!» Толпа продолжала свое движение, несуществующий город продолжал свою рутину.
Фанатичное стремление к победе идеала на войне одной души, где человек делим на войска, на нации и земли, приводит к познанию истины. Человеческое существо, созданное во имя счастья, но обреченное на вечный поиск смысла, смысла своего существования, томится весь отпущенный срок. Тревога, беспокойство, страх подталкивают человека к действию, которое должно, обязано облегчить его неудовлетворенность и даровать блаженный сон, равный нирване. Но неудовлетворенность и смысл – заклятые враги. Найдя успокоение, человек теряем смысл, а обретая смысл, теряет покой и беззаботность. Отчего человек, созданный таким уникальным, претерпевает муки, о которых не знает ни одно живое воплощение на Земле? Живые твари пребывают в ладу с собой и природой, а человек, будучи оторванным от природы разумом, живет подобно призраку, потерявшему истоки и еще не нашедшему путь к другому, небесному бытию. Весь Париж для Жоэль превратился в картины Сёра: северное сияние, отдаленный мираж, чарующая сладость пропадали при детальном рассмотрении, и весь город, как холст, превращался в цветные точки, несущие пустоту. Город не существовал, он испарился перед лицом открытой истины, он был лишь чьим-то вымыслом, утопией. Жоэль чувствовала, как огромный котел закипал в груди, крышка тарахтела, вода поспешно сбегала по раскаленным бокам. Еще через мгновение Жоэль разразилась рыданиями, слезы заляпали лицо, жакет и платье. Она упала на колени и, качаясь из стороны в сторону, вопила, что было сил. Вопила, надрывая горло, от слез и воплей заложило уши, а в глазах проступала тьма. Крепко сжимая в руках подол изумрудного платья, всхлипывая от последних ударов реальности по не тронутой ранее истинами психике, Жоэль потеряла сознание. Она лежала посреди улицы, с широко раскинутыми руками, ее лицо исписали брусничные и смородиновые пятна, губы распухли и бесконтрольно открылись. Платье все так же прекрасно сидело на ее фигуре, утонченной и хрупкой. Вокруг ее источающего тепло и свет тела падали листья. В Париже пошел дождь. Где-то в парке мост соединял два берега, где-то далеко за пределами Парижа существовал настоящий, земной Париж, в который было не суждено попасть ни Жоэль, ни Полю. Осознание порой весомей знания, а опыт порой ценней учителей. Так и Жоэль сегодня пришла к осознанию, а учителя померкли перед опытом прожитого дня.
